Они и мы – Культурный шок, предрассудки и опыт

Человеческое сознание, наш разум, очень любит разделять. Везде, прежде всего, мы ищем отличия, разницу, непохожесть. Осмыслив все это, мы робко, с оговорками пускаемся на поиск схожего, близкого, подобного, родственного. Мы в последнюю очередь думаем о том, что все мы одно, о том, что все мы люди и, следовательно, похожи.

Каждый, кто переезжал на ПМЖ в другую страну, в той или иной мере сталкивался с этой проблемой, с культурными шоками, непониманием и обидой, зачастую связанной с этим. У нас начинает формироваться наш способ существования в чужом окружении, свои стратегии, навыки, предрассудки и весьма ценные выводы. Что-то из этого нам помогает, что-то мешает, по сути, являясь ограничивающими убеждениями.

Я всю жизнь переезжала с места на место. Мой первый переезд, из Ташкента в Москву в студенческие годы, показал мне с первых секунд правильность моего выбора. Моя целеустремленность хорошо совпадала с ритмами города, хотя до начала крутых изменений и начала 90-х, оставалось еще несколько лет. Мне через многое пришлось пройти, но это не снижало градуса моей любви к городу. Я видела только преимущества, я получила то, что искала. Интересную бурную жизнь, отсутствие повсеместного контроля со стороны родственников и общества, считавшего своим долгом вмешиваться в чужую жизнь без всяких церемоний. Тогда я была уверена, что это от бескультурья, а потом, пожив много лет в других мусульманских странах, поняла, что это часть культуры, часть проявления внимания, что ли… Ведь в разных культурах по-разному относятся к личному пространству.

Но я с детства и по рождению принадлежала другой культуре, которую впитывала в себя через книги и фильмы. Москва ответила мне в те годы на все мои запросы в независимости и свободе от лишних вопросов, я вписалась в нее. Но это продолжалось ровно до того момента, как я вышла замуж за шведа. Тогда, став «другой», «отличающейся» от других, я стала объектом зависти, безумных расспросов, запросов, просьб и комментариев. Заведующая аспирантурой просила, чтобы мой муж, бывший тогда просто студентом, купил ксерокс или хотя бы тонну финской бумаги в институт. Меня просили подарить детскую коляску, обменять валюту, сделать приглашение для визы. Из отстраненно свободной Москва, неожиданно для меня, превратилась в назойливую попрошайку, которая требовала выкуп за то, что мне «повезло».

Уезжала тогда из нее я без сожаления, спасаясь бегством от отсутствия личного пространства и ощущения, что я всем чего-то должна.

Мой переезд в Швецию в 1990-м году спасением для меня не стал. Да, я избавилась от назойливости, получив вместо этого абсолютное равнодушие со всех сторон. Как по мановению волшебной палочки, мои шведские подруги и мой муж, такие милые и общительные в Москве, вдруг превратились в Кая с обледеневшим сердцем. До меня не было никому абсолютно дела. Никакого! Никого ничего не интересовало. Начались непростые годы притирки к шведскому укладу жизни, к его способу уважения личного пространства, граничащего с пренебрежением в глазах иностранцев.

Все что касалось отношений с людьми, холодных, отчужденных, поверхностных, было безрадостно и тяжело для меня. Но Швеция научила меня работать. Тогда в начале 90-х, шведы откровенно и громко смеялись над подходом русских к делам, к их неумению работать и четко понимать, чего они хотят на самом деле. Подрабатывая переводчиком для крупной компании, я постоянно слышала эти комментарии и так, как мой рабочий опыт начался в Швеции, я была на стороне шведов в этом вопросе, хихикая про себя от действий новоиспеченных постсоветских бизнесменов и русских нуворишей. Но как только начинался разговор по душам или о культуре и искусстве, я тут же оказывалась в противоположном лагере, с моими бывшими соотечественниками. Позиция и «нашим» и «вашим», тогда вызывала разлад в моей душе. Я себя чувствовала нигде…

Время шло, мои иммигрантские университеты становились все жестче, уча экстремальному опыту жизни в чужой стране. В Швеции ты всегда будешь иммигрантом, всегда будешь чужим, сколько бы ты там не прожил, как бы хорошо ты не говорил на языке. Даже если ты там родился, говоришь без малейшего акцента, но отличаешься внешне, тебя всегда будут спрашивать кто ты и откуда, к тебе всегда будут относиться с недоверием.

В середине 90-х возобновилась моя связь с Москвой. Начались частые командировки. Я писала о русском театре и культуре для двух шведских журналов и одной из двух центральных газет.

Я таяла от душевного и духовного общения в Москве и сходила с ума там же от абсолютной неорганизованности всего и всех вокруг. Мир продолжал оставаться расколотым для меня… Гармонии в нем не было. Шло время. Москва и москвичи учились работать по западному, учились получать удовольствие от организованности и увлеченности своим делом.

Москва опять стала вожделенной для меня, ушел дисбаланс. В Швецию каждый раз возвращалась через силу, считая дни до следующего отъезда в Москву. В Швеции я отсыпалась, дышала свежим воздухом, а жить ездила в Москву. Я мечтала о Москве как когда-то в 80-х. Мы переехали туда с мужем по его работе. Сначала на год, за какое-то время до кризиса 98-го, а потом еще на несколько лет в начале 2000-х. Я заметила давно, что Москва, как заботливая, но строгая мать, выталкивала меня за какое-то время до начала серьезных изменений в жизни страны. Я уехала до талонной системы в начале 90-х, за пару месяцев до кризиса 98-го. Окончательно на этот раз она выставила меня за дверь в 2010-м. Тогда, наконец, мы нашли в себе силы расстаться с квартирой, которую снимали там 10 лет, несмотря на то, что подолгу в ней не бывали, иногда годами…

Потом, в середине 2000-х, жизнь опять сделала крутой поворот, и я жила параллельно в двух диаметрально противоположных странах: в Султанате Оман и Москве. Оман в те годы все активней открывался миру, становясь все более светским и терпимым к нравам приезжих европейцев. Оман многому научил меня, сделал терпимее, помог избавиться от ряда серьезных предубеждений, хотя временами местный уклад жизни раздражал очень сильно. Медлительность, неуважение ко времени, необязательность соседствовали с дружелюбием, готовностью всегда прийти на помощь и состраданием. В Омане я, пожалуй, впервые в жизни столкнулась с таким многонациональным сообществом:

Приторно-равнодушная вежливость филиппинцев и созерцательность индусов, хитрость египтян и ловкость ливанцев, жесткость, соседствующая с хамством у сауди и развязность бахрейнцев контрастировали с трудоголизмом китайцев, услужливостью малайцев, усердием тайцев и благодушием самих оманцев. Поначалу все казалось экзотикой, и я чувствовала себя иногда героиней колониального романа, но через какое-то время, благодаря приобретенной дружбе, стало родным и близким, несмотря на огромную разницу в укладе жизни. Когда, спустя несколько лет, нам опять пришлось по работе вернуться в Оман, мы туда ехали, почти, как домой.

Именно там я впервые очень явно поняла, что людей различает не национальность и религия, а энергии и жизненные ценности.

Как бы более близкая культурно и языково, Болгария, в которой мы жили около двух лет, между двумя периодами в Омане, казалась и чужой, и чуждой. Я влюбилась сразу в мощную и красивую природу Болгарии, в суровые и величественные монастыри, загадочные источники возле дома Ванги, но София, заваленная мусором, с разбитыми тротуарами и равнодушными к своей столице жителями, вызывала у меня глубокое уныние. Если мы не выезжали за город, в горы или к морю, то из дома не хотелось даже выходить.

Но ничего в жизни не бывает просто так. София, которая не могла пленить ни красотой, ни комфортом, ни шоппингом, подарила мне еще нескольких очень светлых хороших друзей и глубокое погружение в себя, работу над собой, над отношениями с родителями, уже ушедшей давно к тому времени мамой, и папой, который тогда был еще жив. Там я впервые осмелилась задать себе вопрос, почему я никогда не хотела иметь детей. Именно там поняла и начала прорабатывать многие механизмы своего поведения, заложенные в меня в детстве, будь то ограничивающие убеждения или различные тактики протеста против родителей, семьи и общества, одни из которых помогли мне выжить и изменить судьбу, а другие породили новые ограничивающие убеждения. Софийское затворничество дало не меньше, чем оманские просторы и берег Индийского океана, на котором я повстречала много мудрых и интересных людей, научилась видеть похожесть и родственность душ и энергий за национальными, расовыми и религиозными различиями.

Я жила во многих странах, в каких-то годами, в других меньше, много путешествовала; в целом, в моем багаже 58 стран, но нигде себя не чувствовала по-настоящему дома. Даже в Москве, которую долго считала своим домом, своей пристанью – годы учебы, друзья, новые знания и опыт. Но Москва все меньше и меньше отвечала мои жизненным запросам и новым стремлениям, и я там оказывалась все реже. Связь ослабевала. Я искала новый дом.

Нашла я его совершенно неожиданно, хоть внутренний поиск продолжался десятилетиями. В Барселону я прилетела в первый раз в декабре 2005го. Город меня встретил ливнем и хаосом. Никто почему-то не мог подсказать, где находится Рамбла Каталония, где я должна была остановиться в отеле, и отправляли меня в другую сторону, на Рамблу. В следующий вечер у меня пытались украсть мобильник, но я разгадала маневр и не поддалась. Город очаровал сразу, несмотря ни на что. Мои 5 дней в нем пролетели как одно мгновение, а в голове поселилась мысль – туда я должна переехать, вот он, дом… До момента переезда оставалось 4 года и регулярные наведывания в полюбившиеся края.

Но жизнь туриста и жизнь горожанина, как говорится, две большие разницы. Про свой первый культурный шок, связанный с жильем и интернетом, я уже писала. Потом были еще переезды и связанные с ними экзамены. Пришлось расти не по дням, а по часам, чтобы решать различные задачи, большая часть которых в голове не укладывалась у человека, прожившего долго в Швеции и Москве. Разного рода попытки надувательства при найме квартиры, починок и т.д. Любимый город помогал все пережить. И переезд в нынешнюю квартиру, с учетом старого опыта, показал, что урок я прошла – все произошло легко и гладко, не так «по-барселонски», как прежде, а очень четко и порядочно. Живя в стране, регулярно слышишь от тех, кто живет дольше тебя, много всего разного. Я уже слышала, что каталонцы невероятно жадные, что все испанцы не умеют работать, что все они много обещают и ничего не выполняют. Я блаженно улыбалась и закаленная опытом жизни во многих странах, думала, что у меня уже выработан и иммунитет, и терпимость к мелким особенностям национального уклада. В школе, в которой я учила язык, я видела невероятно трудолюбивых и дисциплинированных преподавателей, образ которых никак не совпадал со всем, что я слышала каждый день от русских, шведов, англичан, финнов и немцев.

Только сейчас, спустя четыре с половиной года, я пережила настоящий культурный шок, и связан он с серьезным делом, к которому, как казалось, никто легкомысленно подойти не может.

С единомышленницами мы создали ассоциацию для русскоговорящих деловых женщин Каталонии. Мы долго и упорно работали над разработкой концепции, устава, программы и наших будущих мероприятий. К моменту первой нашей презентации этой работе было посвящено уже почти полгода. Мы хотели все сделать серьезно и хорошо.

Еще до того, как мы заявили о себе публично, со стороны испанцев появился большой интерес к нашему закрытому клубу, как мы обозначили свой статус. Испанцы с воодушевлением относятся ко всему русскому и русским. Это приятно и радует, но многие испанцы видят в любом русском человеке или организации только возможность что-то им продать. Мы тут уже даже не смеемся над невероятным количеством таких историй, когда любой русский рассматривается как потенциальный покупатель всего на свете и, главное, за любые деньги.

Как в советское время в России в любом иностранце видели миллионера, здесь у многих испанцев появилось новое верование, что стоит только выйти на русских, и они тебе обеспечат полное и абсолютное благосостояние. И это несмотря на то, что количество богатых и неразумно тратящих деньги русских совсем не превышает количества людей с более чем умеренным достатком. Как только узнавали о том, что мы создаемся, с нами хотели встретиться и обсудить дела. В основном, это были организации, связанные с продвижением товаров класса «люкс». И наши уверения в том, что у клуба совсем другие задачи и цели, никого не останавливали. Быть русским сегодня в Испании куда приятнее, чем было быть русским в начале 90-х в Швеции, когда продавцы ходили за тобой по пятам, услышав русскую речь, опасаясь краж.

Мы не торопились ни с кем встречаться до тех пор, пока не закончим формирование своей структуры и осознаем себя.

Один из новых интернет-порталов предложил нам встречу, едва узнав о нашем существовании. Мы не спешили. Их предложения о встрече регулярно и настойчиво повторялись, где-то за неделю до нашей инаугурации, мы согласились, наконец, на встречу, когда выдался свободный час

Они предложили нам информационное спонсорство и попросили стать их партнерами в большом мероприятии, в котором, по их словам, все организационные и прочие заботы лягут на их плечи, а мы лишь должны были помочь с приглашением русских компаний и русскоязычной публики. Как оказалось позже, предлагая сотрудничество, они даже не удосужились понять и придумать концепцию мероприятия, его цели и четкое видение. Они красиво и туманно рисовали картины прекрасного будущего и ошеломляющего успеха, но не могли ответить ни на один конкретный вопрос. Сначала, нам это показалось странным, и мы это списали на их неопытность, хоть они нас заверяли в противоположном. (На самом деле, их, как стало понятно позже, как и многих других, интересовало только одно: делать деньги на русских и через нас выйти на нужные контакты.)

И мы взялись за работу: Придумали концепцию и тему, потребовали присутствия интересного и значимого человека. «Вы, что не понимаете, что это будет наша с вами презентация? Вы себя недооцениваете!» – восклицал наш собеседник. На что мы упорно отвечали, что русскоязычной публике в Каталонии не интересно ходить на презентации, что все ими насытились еще в 90-е годы на Родине, а сейчас все ждут разговора по существу и с людьми, что-то решающими. Мы работали, а наш партнер рассказывал одну сказку за другой: об участии в мероприятии звездного диктора, о фуршете от очень известного отеля, о телевидении и т.д.

По мере приближения к самому мероприятию, нас ждали постоянные сюрпризы. Их обязательства срывались одно за другим. Все, что наши «партнеры» взяли на себя, вдруг, оказывалось невозможным, они жаловались на судьбу-злодейку (malasuerte), на то, что их все подводят. После каждой встречи у нас оказывалось все больше и больше обязанностей. Мы просто работали, практически и днем, и ночью… Другие русские организации и люди нам помогали, безвозмездно и с радостью, ведь мы ни на ком не пытались заработать, а делали сами все от души.

У партнеров постепенно исчезали фуршет, звездная ведущая, телевидение и прочее-прочее, что они так блистательно рекламировали в начале. Мы нашли замечательного ведущего, сами написали сценарий, пригласили около 200 человек, за очень короткий срок организовали несколько сильных докладчиков с нашей стороны. (Поначалу они не предполагались, «партнеры» пытались продать все места в обмен на спонсорские пакеты.)

Мистическим образом, мероприятие, которое по нашей задумке должно было развенчать стереотипы восприятия русских и каталонцев, должно было наладить мосты, превращалось в свою противоположность, обостряя все так, что и в страшном сне бы не привиделось. Нас подводили легко, не видя в этом ничего странного. За неделю до мероприятия, рассчитанного на 200 с чем-то человек, он, вдруг заговорил о его переносе – он не смог найти микрофоны!!! Тут мы уже не выдержали. Пришлось объяснить, что русские, и с русскими так не работают, что люди не игрушки, что речь идет о людях, серьезно занимающихся бизнесом. Все эти аргументы, казалось, падали в глубокий колодец непонимания. Он становился все болтливее, а мы с каждым днем хмурились еще сильнее, хмурые русские – один из распространённых стереотипов. А надо сказать, что каждая из нас уже так давно в Европе, что мы привыкли всегда улыбаться, и только это «замечательное сотрудничество» смогло нас заставить вспомнить «русскую» хмурость и резкость.

Не буду описывать всех перипетий нашей недолгой совместной работы. Казалось, все в ней должно было укрепить наши предрассудки по поводу необязательности испанцев и их неумения работать, жадности каталонцев и их желания использовать всех для своей выгоды. Основания были и немалые…

Но мы решили посмотреть на этот вопрос с другой стороны. Могло ли это произойти в другом месте, другой стране? Конечно. Следовательно, дело не в том, что какой-то народ такой-то и такой-то, а в энергиях определенных людей. Люди делятся не по национальностям, а по энергиям, в очередной раз убедилась я. Разделение на Они и Мы тоже проходит именно там, в энергиях. Энергии любви, уважения, желании помочь другому, а не использовать всех для своей выгоды; открытость и желание понять и познать другого и другое – открывают все правильные двери, помогают любому сотрудничеству и приводят к взаимному удовлетворению и радости.

Они и Мы – это не национальность или религия, это наше мировоззрение, наши отношения с миром и людьми. Это проявляется в уважении к другой культуре, ее ментальности и жизненному укладу. Более глубокое знакомство с другими культурами и традициями открывает новые горизонты, помогает наводить мосты и преодолевать предрассудки и стереотипы, разделяющие людей.

Каждая страна, в которой я жила или была, учила меня чему-то важному и необходимому мне в тот конкретный момент, хотя зачастую я тогда, могла многого еще не понимать. Ничего не было лишнего или ненужного, все шло в копилку опыта и развития, хоть часто могло быть и не очень приятным и не всегда безболезненным.

Все испытания нас чему-то учат и чем-то обогащают. Эта история сотрудничества с необязательным партнером, как ни странно, не только многому научила нас, но и многое нам дала. Успешное мероприятие, сделанное практически полностью нашими руками, осознание того, что мы уже можем делать и такие большие мероприятия. Без этого толчка, мы бы еще долго собирались, считая, что пока еще не созрели. Мы познакомились с большим количеством интересных и талантливых людей, мы смогли сохранить мир и сблизиться друг с другом. О нас узнали интересные люди, и пришли к нам с интересными предложениями.

Мы поняли, как мы будем договариваться с партнерами в будущем, на что будем обращать внимание, что должны сразу, изначально брать на себя.

А еще мы, по-прежнему, сильно любим нашу дорогую Барселону и ее замечательных жителей.

---

Читайте другие статьи раздела Картинки из жизни коуча